Её глаза были изумлённо распахнуты, а голова постоянно крутилась по сторонам: она так давно не была в приличном крупном городе, что успела отвыкнуть от роскоши богатых улиц. Весь этот лоск вызывал у Элеоноры любопытство, сродни тому, которое проявляют синицы к человеческим домам: так интересно, что же там, за стеклом, в этом таинственном сооружении, но стоит только попасть внутрь - и вся магия пропадает, исчезая без следа. Элен не стала бы отовариваться в местных лавках, даже если бы у неё водились деньги - это попросту глупо, платить больше за то же качество! А оформление никогда раньше - а теперь и подавно - не мутило разум девушки: дорогие вещи носят для того, чтобы показать свою состоятельность, ни для чего более.
   Однако по дороге к почте она прилипала к витринам несколько раз: один раз это была оружейная мастерская, второй раз - ювелирная лавка, а в последней продавали диковинных рыб. Наверняка с той стороны витрины девушка сама смотрелась, как огромная рыбёшка, особенно когда она так лупила и без того немаленькие глаза.
   Но вот наконец она остановилась перед почтой. Высокие двери из массива тёмного породистого дерева, изрезанные изящными узорами, показались девушке буквально вратами в иной мир: сердце бешено заколотилось, и стало легко и тепло от ожидания приятной встречи с милым человеком - пускай даже на бумаге. Так бывало с ней каждый раз, когда она прибывала в новый город, о котором сообщала заранее, и там находила центральную почту, где её неизменно ждала весточка от него...
   - Ну, здравствуй, Тенебрил, - поздоровалась с дверьми Элен и, широко улыбнувшись, потянула за ручку.
   Дверь поддалась, и девушка проворно юркнула внутрь.

Элен впорхнула в помещение, ничуть не стараясь стереть с лица лягушачью, до ушей, улыбку. Глаза были, как водится, по-кошачьи прищурены от удовольствия предвкушения счастливого момента. Ну, казалось бы, что может случиться с этим блаженным подобием лесной химеры?
   Ан нет. Ложка дёгтя всегда таится где-то в недрах бочки мёда, потому что жизнь очень любит возвращать отрывающихся от земли нерадивых детей своих. Так случилось и теперь: едва Нора оказалась внутри почтового холла, как влетела во что-то очень твёрдое, через мгновение ставшее, ко всему прочему, сердитым. А почему бы, собственно, таковым не стать, если ты не колонна, а - настоящий рыцарь!
   Лена потеряла дар речи: так близко с рыцарями она ещё не находилась. Оно и понятно, дерзни приблизиться к благородному человеку на расстояние вытянутой руки, и сам не заметишь, как встретишься с мостовой носом, а сверху на тебя насядет верный и бдительный охранник благородной персоны. Но нет, в этот раз ничего такого не произошло, и Нора смогла позволить себе сделать вторую глупость за один раз: без единого слова она метнулась к ногам рыцаря, ловя его письмо - и таки поймала, пока оно не коснулось пола.
   Наконец к ней вернулся дар речи, и она смогла ответить крайне корректному, надо отдать должное, человеку:
   - Прошу простить мою неуклюжесть, сэр, - Лена опустилась на колено, протягивая письмо. - Я представить себе не могла, что благородные мужи могут оказаться в столь неблагородном месте!
   Поняв, что сморозила лишнее касательно "неблагородных мест", Элен выпалила, не давая никому (в том числе и себе) опомниться:
   - А давайте я вас немного угощу вкусной ватрушкой, на которую сама покушалась пять минут назад? У меня глаз намётан, этот крендель вас не разочарует! - при этом Нора выдала целое визуальное представление, сменив за короткое время несколько выразительных поз, наглядно иллюстрирующих слова девушки.

Когда Элен услыхала насчёт "леди, а не сэра", лицо её преобразилось: левая бровь круто взвилась вверх, правый уголок губ уполз куда-то к уху, ресницы захлопали, как воробей крыльями. Накал нелепости начинал потихоньку зашкаливать, а ведь она только-только появилась в этом городе! Нет, вообще-то Нора видела и наёмниц, и с разбойницами имела случай встретиться, но чтобы - рыцарь...
   "Век живи - век учись. Да, Эдель, ты прав: жизнь всегда готова удивлять!"
   Когда тяжёлая рука коснулась её плеча, Элен вздрогнула и как-то немного съёжилась, как ребёнок перед неотвратимым наказанием розгами. Не то, чтобы она боялась этой леди, но вот увесистая латная перчатка хорошенько напомнила Норе её место в жизни и каким-то образом мысленно вернула девушку в то время, когда весь мир навис над ней вот такой давящей пятернёй. От осознания глупостей, которые она тут наговорила, захотелось дать самой себе хорошего пинка - ишь, монашка, как затряслась от вида грозного сэра! То есть, леди.
   Однако речь благородной дамы, облачённой в потёртый (видать, не для вида носит!) металл, как будто вернула всё на свои места: Элен вдруг увидела перед собой живого человека, не совсем обычного, но всё же человека, с которым вполне можно иметь человеческое же общение. И тогда она улыбнулась совершенно искренне и открыто, и голос её зазвучал наконец спокойно и мелодично:
   - Леди, вы так добры ко мне; прошу простить моё поведение, я была сильно растеряна, - с колен Нора пока так и не поднялась. - Я с большим удовольствием окажу вам любую услугу!
   "Ведь такой человек не попросит у меня написать какую-нибудь гадость на городской площади, верно?" - подначила сама себя Элен.